Валерий Николаевич Ганичев
В 2001 году произошло прославление святого Русской Православной Церкви адмирала Федора Ушакова. Абсолютное большинство православных людей, как и всех граждан, встретило это решение с радостью и восторгом. Ведь для множества из них Федор Ушаков – известная историческая личность. Особую славу ему принесла Великая Отечественная война, когда были вызваны из глубин истории в помощь истекающей кровью стране ее герои, ее богатыри, ее подвижники.
Вспомните, в ноябре 1941 года, когда враг был в 40 километрах от столицы и никаких резервов у Верховного Главнокомандования не оставалось, оно обратилось к историческим духовным стратегическим резервам России. В числе тех великих предков, которые должны были вдохновлять воинов, уходящих с Красной площади в бой, были названы святые князья России: Александр Невский и Дмитрий Донской, ее патриоты-бессребреники Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, ее победоносные полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов. Позднее в этот сонм исторических покровителей армии, народа вошли два великих флотоводца – Федор Ушаков и Павел Нахимов, чьи лики были на орденах, которые вручали героям Отечественной войны.
Но произошло прославление – и некоторая часть людей, военных моряков, с удивлением и даже непониманием вопрошала: «В чем святость адмирала?» Когда я обратился в 2001 году, накануне прославления Федора Ушакова, к Святейшему Патриарху с вопросом о том, какое место в ряду русских святых будет занимать святой праведный Федор Ушаков, то Святейший Патриарх ответил:
«Предстоящее прославление, хотя и произойдет на епархиальном уровне, будет значимо для всей нашей Церкви. Ведь личность Федора Ушакова неразрывно связана с историей русских ратных свершений, с историей нашей государственности. Впервые в святцах появится имя человека, служившего на русском военном флоте, к которому в молитве будут обращаться воины-моряки. Да, для Церкви он был не только военачальником. Главным основанием для его канонизации стало то, что Федор Ушаков, находясь по долгу службы в самой гуще боев, смог одновременно явить образ истинного христианина и не раз жертвовал собой ради спасения ближних. Последние годы он провел вблизи Санаксарского монастыря. Сохранились многочисленные свидетельства о праведной, наполненной христианскими подвигами судьбе этого великого сына России».
Действительно, только человек такого масштаба, такого высшего озарения мог сделать столь существенный, поистине гигантский вклад в выработку океанического мышления на флоте и в целом у нации. Русский флот во времена Ушакова вышел на просторы мировых океанов. Его корабли были на Черном и Белом, Балтийском и Средиземном морях. Пространство в Тихом океане между Аляской, Камчаткой, Охотском было освоено русскими парусниками. На время Ушакова и пришелся прорыв России к южным морям, в Азию, Африку, Южную Европу. Черноморский флот стал реальностью.
Победы Ушакова у Керчи, Тендры подтвердили это, а маневр и победа у мыса Калиакрия знаменовали, что у России появился выдающийся флотоводец, чье военно-морское искусство было взято на вооружение блестящим английским флотоводцем Нельсоном. (Как говорят некоторые специалисты, маневром при разгроме французского флота в устье Нила Нельсон повторил ушаковский прием при Калиакрии.) Выход на освобождение Ионических островов во главе уже объединенной русско-турецкой эскадры показал безусловный авторитет адмирала.
Сегодня мы можем говорить, что именно с Ушаковым пришло в Россию всеохватывающее стратегически морское, державное, океаническое мышление. Это мышление и дух во многом способствовали созданию и процветанию столько веков великой империи многих народов России, а затем СССР.
Ныне, когда мы почитаем Ушакова столь высоко, для каждого военно-морского начальника, командира стратегических войск и подразделений, старшего офицера следует выделить составляющие части его стратегии – опору на державные силы, на национальный интерес, соблюдение христианских принципов во всех действиях, государственничество, умение, способность широко охватить все действия флота, состояние кораблей, уровень союзников, масштаб морских пространств, оценить экономические и военные ресурсы флота, конечно, экипажей, офицеров, морских служителей, как ныне любят говорить – человеческий фактор. Для Ушакова это был не «фактор», а живые соратники, подвижники, братья во Христе. Что и выделяло его даже среди лучших талантливых военно-морских командиров России.
Не будем забывать, что в моряки в основном приходили из крепостных крестьян, из общин крестьянских. Конечно, для дворянского офицера флота России они были низшим сословием, даже нижайшим, и наставлять в обязанностях моряка зачастую можно было лишь с помощью наказания, «розгового наущения».
Ушаков шел по другому пути, он опирался на православное общинное мировосприятие русских моряков. Те же считали свое служение – долгом, повинностью, даже послушанием перед общиной, определившей их на эту обязанность. Для Ушакова моряки были не только родные дети, они были братья во Христе. Он был с ними в бою. Поэтому он пекся о том, чтобы они понимали, что воюют за Отечество, служат царю и молятся Богу. Он пекся о них, обо всех их нуждах: об их одежде, о пропитании, о лечении. Достаточно вспомнить, что первый свой орден святого равноапостольного князя Владимира он получил не за битвы, не за сражения, а за спасение экипажа, причем всего экипажа, от моровой чумы, косившей всех подряд в Херсоне в 1783 году. Один за одним выходят из-под его пера приказы, распоряжения о питании моряков, больных служителей.
Свои деньги для снабжения моряков он давал не раз, в том числе и в заморских походах, и неизвестно, сколько их вернула ему государственная казна, но они возвращались к нему беспредельной верностью моряков, их любовью, их преданностью Отечеству.
Ушаков всегда заботился о флоте в целом, о его боеспособности, о его необходимости для России! Когда в начале XIX века к монаршей власти пришел Александр I, то в его окружении появилось множество «реформаторов», преобразователей, поворачивающих на другие, не екатерининские, не павловские, не имперские пути России.
Волей художественного воображения в своем варианте киносценария я собрал в имперском кабинете Александра I в начале XIX века ведущих военно-морских начальников и вершителей внутренних и иностранных дел. Они-то в те времена, правда, в разные годы, и предлагали свои лжепроекты. По сценарию, Александр I выслушал их и попросил высказаться Ушакова. Я с удовлетворением привожу твердые и резкие слова адмирала, которые проистекали из его известной бессменной позиции:
«Ваше Величество! Заявление о том, что России большой флот не нужен, не от большого ума. (Воронцов вспыхнул. Александр покачал головой, но не перечил.) У Англии океанов много, но и у России их немало. Ведь из Черного и Балтийского морей прямой выход в Атлантику, а на востоке – великий Тихий океан. Ведь у нас там Аляску, Форт Росс охранять надо. А торговать, что, одной Англии пристало? Мы из Одессы, Риги, Ревеля, Архангельска можем и должны везти товар, и их охранять должно морякам. Конечно, можно и Балтику оставить, и Крым туркам отдать. Но сколько же мы там крови пролили! Да и земли это древние славянские, их охранять, возделывать надо. Господин граф забыл, что Петр Великий сказал: то государство, которое армию имеет, – одну руку имеет, а то, которое флот имеет, то две руки имеет. Почто он Россию однорукой хочет сделать? (Воронцов что-то хочет сказать, Александр успокаивает его жестом.) А господин министр Чичагов считает, что деньгами сорить – самое главное доказательство деятельности, а тут ведь надо все рассчитать, какой корабль за каким строить, как оснащать. А главное, людей, команду, командиров научить. И не по знакомству их назначать, а за умение и знание. А то ведь у нас говорят, что флот нынешний создается не для неприятелей, а для приятелей. Ваше Величество, нельзя России без флота, нельзя его для прогулок содержать. Если плохо флоту, то и России плохо будет».
Не знаю, оставит ли режиссер эту сцену в фильме, но мне кажется, что она очень важна для прояснения характера Ушакова.
Вокруг Ушакова распространялось некое православное поле, то есть благодать, ибо он и сам проявлял христианское терпение, внимание к ближнему. Незримая, но прочная связь Ушакова с Богом сподвигла его на великую благотворительность, на милосердие. Вот тогда-то, в начале XIX века на Тамбовской, Пензенской, Мордовской земле выявилась в полной мере его духовная суть. Современники увидели в нем Божьего подвижника, а не только героя битв и походов.
И еще одна известная, но все более расширяющаяся часть биографии духовного подвига Ушакова – Россия и Греция. Подвиг Ушакова по освобождению Ионических островов отмечен в его житии, как серьезное православное деяние его жизни.
К сожалению, эта миссия Ушакова и России с течением лет затуманилась – и, как я понимаю, во многом не случайно. В 1987 году, когда я работал в архиве острова Керкиры и попросил принести документы того периода, мне принесли папки с надписью «Русско-турецкая оккупация 1798–1799 гг.». Я не выдержал и с возмущением сказал: «Побойтесь Бога! Он освободил вас, дав свободу, конституцию, восстановил Православие, а тут… оккупация». Архивист смутился и сказал: «Тут на островах 40 лет был протекторат Англии, и английские историки оставили нам эту периодизацию и ее обозначение».
«Оккупация» – как часто с неблагодарностью мы слышали это слово! Прославление Ушакова Русской Православной Церковью во многом заставило пересмотреть такие взгляды.
2006
(Выделения в тексте выполнены ВПК «Севастополь»; текст дается в сокращении.)