19 апреля исполнилось 330 лет со дня рождения талантливого государственного деятеля и ученого Василия Никитича Татищева (1686—1750). Птенец гнезда Петрова, он прославился как историк, этнограф, географ, энергичный управленец. В 1720—1722 и 1734—1737 гг. Татищев управлял казенными заводами на Урале, и этот период стал временем зарождения Екатеринбурга, Оренбурга, Перми.

Энергия и фантазия били неистощимым ключом из этого человека. Татищева переполняли идеи преображения Урала и Сибирской земли, опережавшие эпоху на столетия.

Построить морской флот на Байкале вместо нынешних лодчонок. Пустить регулярное движение добротных эверсов по Иртышу и Оби. Очистить опасные пороги на Ангаре. Проложить новые тракты до Томска и Тобольска с таким расчетом, чтобы связать важнейшие города России — Владимир, Вятку, Казань, Кунгур, Екатеринбург и т.д. И при всем этом неустанно наращивать индустриальную мощь державы, в особенности горное дело, которое Василий Никитич профессионально изучал.

Обвинения во взяточничестве и казнокрадстве преследовали Татищева на всех постах, какие он только не занимал. Правда ли это? Он порой и впрямь не отказывался от подарков, что в общем-то было нормой в те времена — других не преследовали и за худшее. Вместе с тем страшные истории о мздоимстве скорее всего ложны. Просто многим мешала его непоседливая, деятельная натура. Подумайте, а как сегодня бы отнеслись к человеку, упрямо пробивающему такие грандиозные проекты?

О том, что Татищева пытались оклеветать свидетельствует и тот факт, например, что в перечень его преступлений поставили постройку здания для своей канцелярии на Урале. То есть постройку дома под государственное учреждение, который, заметим, использовался по назначению. Деньги не расхищены, а потрачены на государственные нужды, однако результат — обвинение в коррупции… Интересно, что сегодняшняя борьба с коррупцией ведется зачастую похожим образом.

Нет смысла углубляться в несбывшиеся проекты Татищева, важнее поближе присмотреться к его вкладу в просвещение. Василий Никитич не верил безоговорочно в полезность заграничных школ: «Нас же практика научила, что посланные юноши, будучи в чужих краях, большей частью перепортились, и более непотребного, нежели полезного научась, Отечеству никакой пользы не принесли, как-то во многих примечено».

Нет, заграничная учеба должна дополнять (при необходимости), а не подменять русскую школу. Поэтому просвещение требуется переносить на национальную почву. В числе важнейших для просвещения наук В.Н. Татищев называл историю и географию. Им-то он и посвятил себя.

Первоначально Татищев по приказу Петра Великого занимался составлением справочника по российской географии. В свое время сам Татищев попал под обаяние «Генеральной географии» Бернарда Варениуса, которая впоследствии восхищала даже таких знаменитых путешественников, как Гумбольдт и Реклю. Впрочем, Татищев и без книги Варениуса понимал, что география крайне необходима для успешного управления государством. Вот почему Василий Никитич запросил у профессиональных астрономов Делиля и Эплера составить инструкцию к полевым измерениям в помощь первым русским геодезистам, а сам лично составил анкету на 198 вопросов для сбора статистических данных по населенным пунктам.

По смерти монарха работа над проектом замедлилась, о чем Татищев очень переживал, неустанно повторяя во многих своих письмах и сочинениях о необходимости написания географии, которая могла бы послужить и справочником, и вместе с тем учебником для молодежи. Однако сам он, не бросая занятий географией, все более углублялся в изучение старины. При работе над анкетой Василий Никитич укрепился в мнении, что всякий населенный пункт является результатом исторического процесса, своим существованием подводя итог росту и развитию Российской Империи на текущий момент. Если мы рассматриваем какой-то город на карте, то нам мало сказать, где он расположен. Нужно пояснить, когда и при каких обстоятельствах он здесь появился, как расширялся и менялся при разных правителях и т.д. Словом, как верно заметил историк С.М. Соловьев, «Татищев заметил, что без полной и верной истории нельзя успеть в составлении полной и верной географии».

Саму по себе историю Татищев был склонен рассматривать очень широко, а не только как череду деяний государственных мужей. Богослову нужна история религии, юристу — история права, врачу — история медицины, администратору — история государственного управления, полководцу — военная история. Без такого знания тщетны все их попытки исполнять свои обязанности.

Новая работа ставит новые цели. Василий Никитич отнюдь не рассматривает историческую науку как придаток географии. Он очерчивает круг вопросов, которые важны в первую очередь для самого историка, а также для лиц, только приступающих к изучению русской истории. Будущим ученикам Татищев уделяет, пожалуй, больше внимания, чем ученым, поскольку новички задают наиболее сложные вопросы. Важнейший и острейший из этих вопросов: зачем изучать древнюю историю государства, которое «на самом деле» берет начало в Петровских реформах 20-летней давности?

Поразительно знакомая ситуация. Сегодня народу точно так же внушается, что история скучна и бесполезна, она не нужна жителям молодого государства, родившегося 25 лет назад в Беловежской пуще. Глубже в прошлом — ничего, только «темные века» да «смутные времена».

Иные ученые мужи вполне разделяли мнение дилетантов, утверждая, что углубляться в древнюю историю незачем. Славное прошлое должны иметь только просвещенные, передовые народы Европы, а у России славного прошлого быть не может. Если уж и затрагивать допетровскую Русь в качестве пролога к учебнику по истории, то достаточно будет принять за точку отсчета какого-нибудь примечательного монарха, который собой вполне обрисует тьму и ужас Московии. Разумеется, на эту «должность» Академия наук прочила Ивана Грозного.

Так что, как видите, создатели жутких 3d-мультиков в Ельцин Центре не придумали ничего нового. Уже 300 лет назад господа академики порешили, что 20-летняя Россия родилась из хаоса, олицетворяемого первым русским царем. Миновали три столетия, а ветхий миф остается живуч: России по-прежнему 20 лет, а позади — по-прежнему мрак, тюрьмы, кровавые деспоты.

Собиратель летописей и древних памятников, Василий Никитич, как и его великий современник — Михайло Ломоносов, — не собирался мириться с таким положением вещей.

«Наипаче же нужна сия история не только нам, но и всему ученому миру, поскольку через нее неприятелей наших (как польских, так и других) басни и сущие лжи, к поношению наших предков вымышленные, обличатся и опровергнутся», — замечал Татищев по поводу мифотворцев, которые упоенно сочиняли альтернативную историю Руси. А заодно историю русского языка, все слова которого производили от немецких ругательств (например, слово «дева» возводили к немецкому «сука» и т.д.).

В общей сложности Василий Никитич использовал свыше тысячи источников при подготовке своего исследования по древнерусской истории, охватившей период от скифов до воцарения династии Романовых.

Татищев стал первым борцом со многими мифами о древнейшем периоде Руси. Отвергая пресловутую норманскую теорию, ученый тем не менее не соглашался признавать подлинность грамоты, данной славянам Александром Македонским и т.д. Таким образом, исследователь стремился отыскать верный путь к истине между двумя околоисторическими сказками — устрашающей и красивенькой.

Этого пути должны держаться все мы, изучая прошлое своего Отечества.