Ленинград. Рисунок «Александр Матросов» (художник “Тамара Жирмунская).

В день праздника 23 февраля уместно поговорить о ратном подвиге – как подвиге вообще, так и подвиге вполне конкретном, совершенном 75 лет назад рядовым Александром Матвеевичем Матросовым (1924–1943). О самопожертвовании Матросова мы все помним со школьной скамьи: 27 февраля (одно время ошибочно считалось – 23 февраля) 1943 года этот солдат погиб в боях под Псковом (Калининский фронт), близ деревни Чернушка, закрыв собой амбразуру дзота, чтобы спасти жизни товарищей. Имя Александра Матросова быстро вошло в ряд имен-символов, олицетворяющих глубокий, пламенный патриотизм, среди которых – Николай Гастелло, Лиза Чайкина, Виктор Талалихин и другие.

В перестроечные времена, а затем, с особым старанием в годы ельцинских реформ такие имена-символы были отнесены к «советскому мифотворчеству» и подверглись «развенчанию». В каждом подвиге усматривалось что-либо «ненастоящее», изыскивались «ложь». Народу, обдираемому до нитки приватизаторами и творцами финансовых пирамид, усердно внушалось, что обман – это не действия АО «МММ», а мученическая смерть Зои Космодемьянской.

Отыскать «обман» в истории любой войны несложно при желании, ведь в условиях боевых действий отсутствует возможность скрупулезно фиксировать события, имена и даты, отчего в документах накапливается масса мелких погрешностей, обрастающих с годами неточностями мемуарными (память тоже штука не слишком надежная). Так выясняется, что 28 панфиловцев какая-то не слишком точная цифра. Почему неточная? Ну, разумеется, потому, что «никакого подвига не было»! Еще один великий обман «советской мифологии».

Главным козырем «разоблачителей» всегда служил факт мнимого забвения тех, кто повторил или предвосхитил тот или иной подвиг. Открываем любое исследование по «советской мифологии» и читаем, например, следующее: «“Повезло” немногим. Так, благодаря писателю Б. Полевому стал всенародным символом летчик Алексей Маресьев, а совершивший точно такой же подвиг Захар Сорокин известен только специалистам-историкам» (Сенявская Е.С., 1999).

На самом деле подвиг Героя Советского Союза З.А. Сорокина (1917–1978) никогда ни от кого не утаивали. Более того, «Воениздатом» в 1966 году в серии «Библиотека солдата и матроса» был издан под названием «Крылатые гвардейцы» авторский мемуарный сборник рассказов и очерков Захара Артемовича о летчиках-североморцах. Таким образом, имя героя было скрыто лишь от тех, кто не читал книг о войне.

Александру Матросову в этом отношении досталось более всех остальных, поскольку его героическая смерть приходится на самый «пупок» Великой Отечественной – середину 1943 года. До Матросова – тысячи смертей, после Матросова – опять же тысячи. Совершенно очевидно, что подвиг рядового многократно предвосхищали и многократно повторяли. Легко придумать, будто этих бойцов «незаслуженно забыли», будто их подвиг «утаивали», будто народ «обманывали»…

Информационная война – это в первую очередь война психологическая. Она не опирается на логику и статистику, но бьет на эмоции, порождает и закрепляет на уровне рефлексов стойкие неприятные ощущения. Постепенно в мозгу читателя выстраивается цепочка: Матросов – обман, подвиг – обман, патриотизм – обман, Родина – обман. Все, что дорого и свято предшествующим поколениям, густо марается черной ваксой беспочвенных сомнений и подозрений.

А между тем, имена героев никто и никогда от народа не скрывал. Открываем любое мало-мальски солидное издание по истории Сталинградской битвы, например, и сразу же находим там фамилии Петра Гутченко и Александра Покальчука из 76-й стрелковой дивизии 21-й армии, которые 18 августа 1942 года в бою у станицы Клетской предвосхитили подвиг Матросова. И таких примеров масса.

Именно для того, чтобы подвиг стал символом, а не красивеньким мифом, ему давались имя и фамилия. Имя и фамилия конкретного, реального человека-героя. Это не приватизация подвига и не отрицание воинской славы других бойцов. Присвоение имени является персонификацией подвига, обретением лица – и обретением вечности. Вечности для всех, кто когда-либо этот подвиг совершал раньше или позже.

«Имя его стало символом бесстрашия. Подвиг его вдохновляет всех воинов нашей армии на доблестные ратные дела», — так сказал писатель Михаил Бубеннов, посетив 23 февраля 1944 года место гибели Матросова близ деревни Чернушки. Кратко и предельно точно. Имя стало символом, чтобы вдохновлять на победу.

К слову, именно поэтому упомянутого выше, «незаслуженно забытого» Захара Сорокина советская печать называла «Маресьевым Заполярья», пусть сам он именовал себя «сафоновцем», дабы подчеркнуть фронтовое братство с летчиками из группы командира Бориса Сафонова. Для себя и фронтовых друзей Сорокин всегда оставался «сафоновцем», но для страны, для подрастающих поколений он сделался вторым Маресьевым. Совершить подвиг, носящий имя, было почетно.

Миф же – это когда древнегреческий воин воображал на поле брани своим союзником бога Ареса. Но уже в те далекие времена мифотворчество не воодушевляло, не вело к победам. Пускай воображаемый Арес носится среди звона оружия, однако боевой дух эллинов сильнее поднимали реальные символы. Например, символ в виде подвига 300 спартанцев, служивший эталоном мужества, доблести и товарищеского духа. И грек вдохновлялся славой тех трехсот воинов, не пытаясь, словно нынешние «бухгалтеры» информационной войны, мелочно высчитывать, сколько же на самом деле людей стянул в Фермопильское ущелье царь Леонид: ровно три сотни или все-таки 299. Потому-то и древние римляне предпочитали помнить Муция Сцеволу, чем забивать юные умы байками про бога Марса.

Имена-символы недаром подвергаются яростным атакам, поскольку заключают в себе глубочайшие смыслы Русской цивилизации, служат скрепами эпох и поколений, являются таким же достоянием, как и любое сокровище нашего исторического наследия.

Источники:

• Бубеннов М.С. Великий рядовой / Собрание сочинений в 4-х т., т. 3. — М.: Современник, 1982.
• Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. — М.: РОССПЭН, 1999.
• Сорокин З.А. Крылатые гвардейцы. Сборник. Рассказы и очерки. — М.: Воениздат, 1966.