Очерк под таким названием прислал на конкурс, посвященный столетию комсомола, Андрей Владимирович Дробинин, член Союза журналистов России, заслуженный юрист Ямало-Ненецкого автономного округа, бывший секретарь первичной комсомольской организации, бывший член бюро Салехардского горкома комсомола. Мы благодарим Андрея Владимировича за глубокое историческое исследование, которое наверняка заинтересует читателей сайта так же, как заинтересовало нас. Фотоматериалы предоставлены автором. Выделения в тексте – ВПК «Севастополь».

***

Эзотерики и гадалки утверждают, что судьбу человека определяет год его рождения. Так ли это в действительности, неизвестно, поскольку к науке деятельность указанных лиц не имеет никакого отношения, а изложением доказательств своих выводов они либо вовсе не утруждаются, либо несут откровенную конспирологическую чушь. Во всяком случае, по отношению к герою нашего очерка это утверждение дало явный сбой. Год его рождения оказался одним из самых спокойных в истории России и Европы, а короткая жизнь – яркой и бурной.

Павел Антонович Клейнатовский, – родился в тот самый год, когда с конвейера русско-балтийского вагонного завода сошёл первый российский автомобиль, на карте мира возникли города Тель-Авив и Нижневартовск, а в австрийской империи ушёл из жизни профессор Туринского университета Чезаре Ломброзо. Однако спокойствие, царившее в 1909 году в России и Европе, было лишь кажущимся. Русская разведка укрепляла свои позиции на Балканах, а в тиши дипломатических кабинетов и недрах спецслужб Англии и Франции незримо, но активно шла подготовка первой мировой войны. Между делом, в тлеющие европейские угли иногда подбрасывалось зерно-другое хорошего британского пороху, и они вспыхивали: в Турции свергли очередного султана, а в Испании местные анархисты совместно с мобилизованными резервистами устроили «кровавую неделю». Европейские политики действовали решительно, но осторожно и с оглядкой: по ту сторону океана скалил зубы подрастающий звёздно-полосатый зверёныш, одинаково бодро высаживавший армейский десант на побережье Никарагуа и жадных торговцев – на берега Чукотки.

Местечко Добруш, расположенное в глухом Гомельском Полесье, где появился на свет Павел Клейнатовский, славилось на всю Россию писчебумажной фабрикой. Владельцем фабрики являлся один из самых титулованных сановников российской империи – князь Федор Паскевич, светлейший князь Варшавский и граф Эриванский. В Гомельском уезде Паскевичам принадлежало более девяноста дач, фольварков, имений, хуторов с пахотной землей и лесными угодьями. В их числе было и небольшое село Добруш. Специализацией фабрики было производство писчей, почтовой и книжной бумаги. Советские исследователи рисовали одновременно ужасающие условия труда и оплаты на фабрике. Писала в своем, идеологически выверенном стиле, о добрушской фабрике и ленинская «Искра». Когда в ноябре 1917 года власть в Гомеле перешла к местному Совету рабочих и солдатских депутатов, последняя владелица фабрики – престарелая княгиня Паскевич отправила дарственную новым властям и из роскошного особняка переселилась в выделенную ей Советом комнатушку в обыкновенном жилом доме. Там она и скончалась в апреле 1925 года, забытая на много лет советской власти благотворительница и бизнесвумен поневоле.

Родители Павла, как и большинство жителей Добруша, работали на этой фабрике. Для Павла и его троих братьев: Михаила, Ивана и Петра, была уготована та же стезя – фабричных рабочих. Шанс изменить логику жизни и судьбу предоставила революция.

Гомельщина, как пишут в учебниках, являлась одним из крупнейших центров революционного движения, поскольку именно здесь находились региональный центр промышленности и значительное пролетарское население. Базировавшийся здесь же Полесский комитет РСДРП руководил рабочим движением на территории не только Беларуси, но и части областей России и Украины. Поэтому революция здесь свершилась быстро, а установление Советской власти прошло почти бескровно. Добрушская фабрика была национализирована Гомельским губсовнархозом в январе 1919 года, переименована в фабрику «Герой труда» и работает по сей день, являясь одной из крупнейших в отрасли в Республике Беларусь.

Бумажное производство и сегодня считается крайне вредным. А тогда, охраной труда толком никто не занимался, потому смертность среди рабочих вследствие профессиональных заболеваний, была очень высокой: родители Павла ушли из жизни один за другим, в начале 20-х годов. Остаться в тринадцать лет полным сиротою не сладко, Павлу пришлось самому зарабатывать на жизнь.

После смерти родителей, окончив в 1924 году школу-семилетку, Клейнатовский поступил в городское фабрично-заводское училище при писчебумажной фабрике. По окончании училища стал работать на этой же фабрике машинистом бумагоделательных машин. Там же вступил в комсомол. Не формально. По стремлению души и зову сердца. Комсомольская работа увлекла его. Он отдавал ей всё свободное время, ощущая это как шанс сделать что-то в жизни по настоящему важное. О таких, как Клейнатовский, написал знаменитые строчки поэт Борис Ручьёв:

Я из тех горожан, у которых
в первый раз
под Магнитной горой
юность в сердце зажглась,
будто порох,
и просилась
у Партии в строй.
Вместе с нами,
в палатке, как дома,
со штабным
телефонным звонком,
ни на час,
по примеру Парткома,
не смолкал
комсомольский Горком.

Молодого комсомольского вожака заметили и оценили. В 1929 году его направили на учёбу в вечернюю совпартшколу. В этом же году произошло событие, сыгравшее значительную роль в судьбе Клейнатовского. В ноябре 1929 года на пленуме ЦК ВКП было принято постановление «Об итогах и дальнейших задачах колхозного строительства», в соответствии с которым решили направить в колхозы и МТС на постоянную работу 25 тысяч «передовых» городских рабочих для «руководства созданными колхозами и совхозами». В отборе добровольцев участие принимали как комсомольские и партийные организации, так и непосредственно трудовые коллективы, обсуждавшие на заводских и цеховых собраниях поступившие заявления. В 1930 году Павел, как один из наиболее опытных комсомольских работников, был мобилизован в числе «двадцатипятитысячников» на работу в сельском хозяйстве. Работал в Уваровичском (ныне – Гомельском) районе Белоруссии, в качестве инструктора политпросветработы. Многое увидел, многое понял и много чему научился. Во всяком случае, полученный тогда опыт организационной и политической работы оказался для Клейнатовского полезен в его работе в будущем.

В октябре 1931 года Павел был призван на действительную службу в армию. Служил в Москве, красноармейцем 4-го отдельного учебного автотранспортного батальона. После демобилизации домой не вернулся, остался в Москве, где к тому времени обосновался его брат Иван. Поначалу жил у брата, на Плющихе. В январе 1933 года пошёл работать слесарем на только что открывшийся 1-й Государственный шарикоподшипниковый завод, построенный за окружной Московско-Казанской железной дорогой, на засыпанном болоте возле деревни Кожухово, но вскоре сменил место работы.

Советская Москва в то время бурно строилась. Началась грандиозная стойка по сооружению московского метрополитена. Это сегодня фильм «Добровольцы» воспринимают ностальгически, с умилением, а тогда москвичи строительство метрополитена воспринимали раздражительно, для них появилась масса неудобств. Стройка сразу же столкнулась с проблемой: для полномасштабного строительства катастрофически не хватало людей, в связи с этим в начале 1933 года началась массовая агитация молодежи из рядов комсомола на строительство. Это дало свой результат – через два года более 19 000 человек молодежи участвовало в строительстве. Сама стройка метро стала популярной среди молодежи и рабочих. Профессия метростроевца превратилась в одну из самых престижных.

Павел Клейнатовский пошёл работать на московский метрострой в июне 1933 года, добровольцем, по комсомольской путёвке и, наконец, переехал в общежитие метростроя. Участвовал в строительстве первой очереди московского метрополитена. Вначале работал механиком участка, затем, осенью 1933 года стал кандидатом в члены ВКП(б) и был избран секретарём комитета комсомола одной из самых сложных на строительстве шахт № 16–17 (нынешняя кольцевая линия в районе станции «Комсомольская площадь»). Говорили, что шахты неудачны, земля тяжела, что не удаётся «бинокль», то есть смыкание тоннелей. Комитет комсомола шахт чтобы поднять подорванное неудачами настроение у метростроевцев, активизировать работу, организовал соревнование комсомольско-молодёжных бригад, бросив клич: «Кто первым дорвётся до юрских пород!». О той тяжёлой изматывающей работе, Клейнатовский впоследствии вспоминал с удовольствием, цитируя стихи своего товарища, метростроевского поэта Кострова:

Да здравствуют
Товарищи мои,
Ведущие подземные бои,
Идущие сквозь плывуны и камень,
Сквозь толщи глин,
Прессованных веками,
Товарищи, несущие в ночах
Большое дело
На своих плечах

………………………….

Работники
Простого благородства,
Художники труда
И производства,
Ведущие великие бои,
Да здравствуют
Товарищи мои.
Товарищи,
Чьих дел глубокий след
Останется в земле
На сотни лет.

Но молодёжные лидеры нужны были не только в Москве. Острейшую нужду в опытных организаторах испытывали окраины страны. В 1934 году, двадцатипятитысячник и метростроевец Клейнатовский по путёвке ЦК ВЛКСМ был направлен для укрепления комсомольского аппарата на работу в отдалённейший Тазовский район недавно образованного Ямало-Ненецкого округа, на должность секретаря райкома комсомола.

После привычных пейзажей Полесья и заводских московских окраин, Клейнатовский оказался посреди ледяной арктической тундры. Районный центр Хальмер-Седе, или в переводе на русский – Холм мертвецов, представлял собой крохотный национальный посёлок на берегу реки Таз, где мало кто говорил по-русски, а вместо домов стояли ненецкие чумы, напомнившие Клейнатовскому индейские вигвамы с рисунков в любимых книгах Фенимора Купера. Когда-то через эти места проходил торговый путь на Мангазею Златокипящую, останки которой и поныне дотлевают в низовьях Таза. В районе отсутствовали дороги, а расстояние до окружного центра в Обдорске – свыше пятисот километров тайги и тундры по прямой. Транспортные средства райкома комсомола представляла лишь упряжка оленей. Единственные в посёлке и постоянно ломающиеся аэросани принадлежали райкому ВКП(б), который как зеницу ока берёг невеликие запасы солярки. А летом выбраться из района можно было только рекой, на катере, кружным тысячекилометровым путём через Обскую губу.

Два года работы в экстремальных условиях, не сломали молодого человека, а напротив, закалили. Он научился быть жёстким, требовательным к окружающим и неприхотливым к бытовым условиям, выучил ненецкий язык. Примером стойкости и целеустремлённости для него стал литературный тёзка – Павка Корчагин: журнал с повестью Николая Островского привёз в посёлок прокурор района Легоньков. Ровесник Клейнатовского, Лаврентий Кириллович состоял в одной с ним комсомольской организации. Люди одинаковой ментальности, оказавшиеся в экстремальной ситуации, вдали от привычных условий и круга общения, быстро сближаются. Не удивительно, что служебное общение районного прокурора и комсомольского лидера переросло в дружбу, оказавшуюся короткой, но значимой для Клейнатовского.

Именно под влиянием Легонькова Павел Антонович принял решение о переходе на работу в органы прокуратуры. Деятельной натуре Клейнатовского тесно было в комсомольских рамках, и он направил соответствующее заявление в обком комсомола. А Легоньков покинул Тазовский в 1936 году, в связи с назначением на должность прокурора Ямальского района. Наверняка, судьба ещё не раз свела бы их вместе, но жизнь распорядилась иначе – больше им встретиться не довелось: через год, в 1937 году Легоньков был репрессирован. Сначала его исключили из партии и уволили из органов прокуратуры, а вскоре после этого как «врага народа» осудили к лишению свободы.

[Исключен из партии и уволен из органов прокуратуры «за участие в бандитизме и как чуждый по классу и происхождению». Объективности ради следует сказать, что с Легоньковым всё же до конца нет ясности. По некоторым данным, он был осужден за активное участие в событиях, относящихся к так называемому «кулацко-эсэровскому мятежу», происходивших в 1921 году в Ишимском районе. После освобождения уехал на Украину в г. Луганск. Весной 1942 году был призван в РККА и отправлен на фронт. Погиб в бою 7 августа 1942 года. Похоронен в Целинском районе Ростовской области.]

Омский обком комсомола, несмотря на острую нехватку кадров, поддержал заявление секретаря Тазовского райкома. Вероятно, потому что к решению вопроса подключилась областная прокуратура, тоже заинтересованная в опытных работниках. В результате, в октябре 1936 года обком комсомола направил Клейнатовского на работу в органы прокуратуры и Павел Антонович выехал в Омск.

Сначала Клейнатовский проходил стажировку в аппарате прокуратуры Омской области, знакомился с новым для него делом, изучал методы и принципы надзорной деятельности. А уже через полгода, в феврале 1937 года его назначили на должность помощника прокурора Ленинского района города Омска.

Прокуратура в те времена очень нуждалась в грамотных, профессиональных кадрах. Но людей, имевших специальное юридическое образование, катастрофически не хватало, поэтому искали среди тех, кто уже имел опыт хоть какой-то организационной или руководящей работы, учили прямо «на ходу». При этом кадровый отсев не снижался: не справляющихся с работой, не желающих учится, допускающих перегибы и непонимание политики государства увольняли массово. Насколько обоснованно – отдельный вопрос, находящийся за пределами темы очерка.

Достаточно быстро стало очевидно, что Клейнатовский пришёлся в прокуратуре к месту. Работа ему нравилась, и справлялся он с ней успешно, потому и карьерный рост Павла Антоновича начался стремительно. В июле 1937 года за перегибы в налоговой политике был снят с работы прокурор Велижанского района Омской области (ныне – Нижнетавдинского района Тюменской области). Исполнять обязанности прокурора района направили Клейнатовского. Сначала предполагалось – временно, но вскоре его назначили на должность.

В 1938 году Павел Антонович стал наконец полноценным членом ВКП(б) и, как перспективный работник, направлен на шестимесячные юридические курсы. В характеристике того периода, о Клейнатовском сказано: «Принципиальный, работу любит, местным влияниям не поддаётся, последовательно проводит линию партии, имеет твёрдый, выдержанный характер. Выступал в печати по результатам общенадзорных проверок райисполкома, райфо. Умеет отстаивать свою точку зрения». Юность кипела в сердце Павла Антоновича, за всё он брался с комсомольским задором и выполнял с душой. Но полезные для прокурора качества и черты характера, будучи перенесёнными на отношения с вышестоящим руководством, сильно осложнили Клейнатовскому жизнь. Его негибкость, принципиальность и неуступчивость, особенно в случаях, когда дело касалось справедливости и законности, стали причиной многочисленных конфликтов Клейнатовского с руководителями прокуратуры.

После окончания юридических курсов, приказом прокурора Омской области № 245 от 30.12.1938 года, Павла Антоновича назначили прокурором Ямальского района Ямало-Ненецкого округа. Так, он снова вернулся в те края, где когда-то работал комсомольским секретарём.

К сожалению, отношения с прокурором округа – Дзенисом Иваном Юрьевичем, у Клейнатовского сразу не заладились. Надо сказать, что здесь есть и доля вины самого Клейнатовского. Став, по должности, членом райкома партии и депутатом райсовета, он увлёкся общественно-политической работой, в итоге надзорная прокурорская деятельность была фактически пущена на самотёк, на что незамедлительно обратила внимание окружная прокуратура. В сохранившихся книгах приказов прокуратуры Ямала имеется целый ряд приказов того времени о наказании Клейнатовского «за плохую работу, развал надзора». В частности, есть приказ об объявлении ему строгого выговора за «полнейшее попустительство и нетерпимую бездеятельность, преступно-наплевательское отношение к работе». Ещё один приказ – и снова выговор – «…за бездушно-бюрократическое отношение к жалобе женщин о взыскании алиментов, игнорирование требований окрпрокурора о рассмотрении жалобы красноармейца и невыполнение распоряжений окрпрокурора».

Что это было в действительности – реальные провалы в надзорной деятельности или следствие каких-то, неизвестных нам, внутриведомственных разборок, сегодня уже не установить. Павел Антонович был человеком комсомольской, метростроевской закалки, остро реагировал на несправедливость, к тем, кого считал приспособленцами и негодяями, относился соответственно и своего отношения не скрывал, что создавало для него определённые неудобства – его считали конфликтным, неуживчивым.

Но к работе он относился ответственно, добросовестно пытался разобраться в сложных специфических проблемах. В августе 1940 года Павел Антонович выступил в газете «Красный Север» (№ 113 от 15.08.1940г.) с публикацией «Калым и многоженство». В статье шла речь о том, что Ямальская районная прокуратура выявила ряд фактов, когда женщины-ненки оказывались «в тисках мужского произвола». Например, сообщает Клейнатовский, шестидесятилетний ненец Худи Тыноку решил жениться вторично. Несколько раз приезжал к Вануйто Вароно свататься. И уговорил его за десять голов оленей продать в жены свою двенадцатилетнюю дочь Некочи. Другой оленевод, двадцатилетний Худи Писику, за пять оленей купил дочь вдовы Татьяны Хороля пятнадцатилетнюю Таю. Народный суд Ямальского района признал их виновными в сожительстве с несовершеннолетними и приговорил к разным срокам лишения свободы.

На самом деле вопрос с многожёнством в тундре был очень неоднозначным и непростым, что Клейнатовский понял не сразу. Это, по сути, был вопрос выживания семьи в условиях тундры. Если у тундровика жена старела или заболевала и уже не могла ухаживать за многочисленными детьми, обшивать и одевать семью, собирать чум, добывать зимой дрова, он был вынужден, волей-неволей брать вторую, молодую жену. Этот кажущийся нам диким обычай на самом деле был продиктован жизнью и направлен на сохранение семьи. К сожалению, закон формален и плохо учитывает обычаи и традиции коренных народов Севера и уж вовсе не соотносит их с условиями жизни. Ненец Иван Няруй в разговоре с Клейнатовским жаловался ему: «Русские неправильно отдают под суд за калым, неправильно понимают насчёт калыма. Они думают, что жених платит за женщину, за человека. Нет, за женщину, за человека он не платит. Это… ну, как бы по-русски сказать… подарок тестю за приданое, которое передаётся с невестой. Отец невесты ничего выгадывает, он отдаёт «мядынзей» – приданое, а взамен получает «немир» – калым, по-вашему. И чаще отдаёт больше, чем получает. Я верно говорю тебе, что вы русские не понимаете наших порядков и человек зря пострадать может». [Другая транслитерация приданого на русском – «нгединзей». – ВПК.]

В дальнейшей судебно-прокурорской практике статьи Уголовного Кодекса о запрещении калыма и многоженства применялись Клейнатовским очень осторожно, с учетом традиций коренного населения. Но прокуратура области долго не желала вникать в ситуацию и жестко спрашивала за состояние борьбы с «пережитками прошлого».

В июне 1940 года, в связи с назначением на должность помощника прокурора Ямало-Ненецкого округа, Клейнатовский вместе с семьёй переехал в Салехард. Когда и где он женился, достоверных данных нет. Но в Салехард Павел Антонович прибыл уже с женой и ребёнком.

Аппарат прокуратуры округа был невеликим: территорию размером с полторы Франции обслуживало семь человек, вместе с заведующей канцелярией и конюхом. С началом Великой Отечественной войны кадровый вопрос и вовсе встал, что называется, в полный рост – те из прокурорских, кого не призвали на фронт, были мобилизованы для помощи на призывные пункты. Прокурор округа то и дело вынужденно уезжал то вызову в прокуратуру области, то как член бюро окружного комитета ВКП(б) по партийным поручениям в районы, а то по служебным прокурорским делам, и Клейнатовскому приходилось подолгу исполнять его обязанности.

А сводки Информбюро становились всё тревожнее – фашисты оккупировали Белоруссию, и Клейнатовский напряжённо вслушивался в чёрный круг радиоточки, ловил новости из Полесья, где жили родственники. Он просился на фронт – писал рапорты прокурору и в военкомат, но получал отказы. В январе 1942 года Павла Антоновича вновь направили в Ямальский район, на место ушедшего на фронт прокурора.

В феврале 1942 года окружная газета «Красный Север» напечатала статью «Благородные поступки советских патриотов» – о том, что в Ярсалинское отделение госбанка пришли работники суда и прокуратуры и сдали в Фонд Обороны много золотых и серебряных вещей. В том числе прокурор района П.А. Клейнатовский сдал серебряный портсигар. В том же 1942 году Клейнатовский принял активное участие в сборе и отправлении в Фонд Обороны денег на постройку танковой колонны «Боевая подруга», авиаэскадрильи «Омский комсомолец» и бронепоезда имени «МОПР». Следует сказать, что всё это делалось Павлом Антоновичем не по принуждению, это действительно была потребность его комсомольской души, он считал себя обязанным хоть чем-то помочь фронту, хоть как-то приблизить победу.

Наконец, многочисленные просьбы Клейнатовского о направлении на фронт были услышаны, и в июне 1943 года он получил долгожданную повестку из военкомата, однако на фронт попал не сразу. Первые полгода Павел Антонович обучался на ускоренных курсах при Омском первом военно-пехотном училище и лишь в феврале 1944 года, получив офицерское звание, попал в действующую армию, на Третий Прибалтийский фронт. К великому огорчению Клейнатовского, гражданская специальность догнала его и на фронте. Прокурорский опыт новоиспечённого младшего лейтенанта был строго учтён и максимально использован: его назначили военным дознавателем 36-го отдельного офицерского полка. Офицерские полки обычно в бой не кидали. Из них постоянно шло маршевое пополнение в линейные части. Отсюда также черпали кадры для военных комендатур, а также прифронтовых тюрем и лагерей НКВД СССР.

Повоевать Клейнатовскому удалось лишь через год. В феврале 1945 года Павел Антонович был переведён следователем сначала в военную прокуратуру 3-го Прибалтийского фронта. Затем (в связи с расформированием Прибалтийского фронта), в военную прокуратуру 169-ой Рогачевской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова II степени стрелковой дивизии I-го Белорусского фронта. Дивизия освобождала Польшу, и Клейнатовский сразу угодил в тяжёлые бои на границе с Восточной Пруссией. В апреле 1945 года, на завершающем этапе войны дивизия принимала участие в Берлинской операции и завершила свой боевой путь выходом к Эльбе. 16 апреля, начало штурма Зееловских высот, Клейнатовский запомнит навсегда – как он выжил в той мясорубке, знают только Бог и маршал Жуков. Память об этом – медаль «За взятие Берлина» и прорезанная ножом личная подпись на стене разрушенного Рейхстага.

Судьба военного – служить там, куда пошлёт Родина и командование. С окончанием военных действий в Европе армия демобилизовывалась, но для военных следователей это было самое горячее время, и Клейнатовский продолжал службу в Германии. В августе 1945 года, в связи с переходом армии на штат мирного времени, прокуратуру в дивизии сократили, но увольнения в запас Павел Антонович не дождался. Начиналась война с Японией и командование направило лейтенанта юстиции Клейнатовского на Дальний Восток, в Манчжурию. Там, в войсках II-го Дальневосточного фронта, поначалу он попал в маршевую часть и принял командование взводом, принимал участие в боевых действиях под Мукденом. Через месяц, в связи с завершением Манчжурской операции, Клейнатовский был награждён медалью «За победу над Японией» и вернулся в Благовещенск в связи с назначением на должность военного следователя местной гарнизонной прокуратуры. Война с Японией долго не продлилась – уже 2 сентября Япония подписала акт о капитуляции. В декабре 1945 года Павла Антоновича перевели в Забайкалье, где он ещё почти год служил в Улан-удэнской гарнизонной прокуратуре Забайкало-Амурского военного округа.

Демобилизовался Клейнатовский лишь в августе 1946 года, но на Ямал уже не вернулся. Почему – неизвестно. Не поехал и туда, где жили родственники. Один из братьев – Михаил, жил в Саратове, работал заместителем управляющего маслотрестом, другой брат – Иван, по-прежнему проживал в Москве, работал в министерстве машиностроения. А вот судьба третьего брата была неизвестна – до войны Пётр жил в Толмачево Ленинградской области, работал в Лужском речном пароходстве. В 1941 году Петра вместе с семьёй угнали в Германию, откуда он уже не вернулся, сведений о его судьбе не было.

А Клейнатовского судьба забросила в Оренбург. Точнее – Чкалов. Имя легендарного лётчика, Оренбург получил в 1938 году. Переименовали также область – она стала Чкаловской.

В областной прокуратуре фронтовика, да к тому же с большим опытом следственно-прокурорской работы, встретили с распростёртыми объятиями – мужчин в прокуратуре остро не хватало. Поначалу, с октября 1946 года, Павел Антонович работал в должности прокурора отдела областной прокуратуры по надзору за органами милиции. Дальнейшую карьеру Клейнатовского определил жилищный вопрос. Поскольку жилья в Чкалове у него не было, жил в ветхом бараке милицейского общежития, куда привезти жену с детьми было страшно, Павел Антонович согласился на предложенную ему должность районного прокурора – там обещали целый дом в райцентре. В декабре 1946 года Клейнатовский приступил к исполнению обязанностей прокурора Домбаровского района Чкаловской области. Однако планам по обустройству дома не суждено было сбыться. Неожиданно для всех Чкаловский обком ВКП(б) не утвердил Клейнатовского в должности районного прокурора. Удивлённому таким решением Павлу Антоновичу второй секретарь обкома партии напомнил, что в 1941 году он имел партвзыскание в виде выговора за нетактичное поведение на военно-учебном пункте. «Это же было шесть лет назад, взыскание снято», – недоумевал Клейнатовский, который давно забыл про тот нелепый случай. Тем не менее, приказом прокурора области № 23 от 4.02.1948 года он был освобождён от должности прокурора района и назначен помощником прокурора Сталинского района города Орска.

В Орске Клейнатовский наконец-то получил долгожданную квартиру. В новостройке, в знаменитом Соцгородке. Так назывались строившиеся в 30-е годы по единому плану крупные жилые массивы для рабочих. Соцгородки были культурными центрами населённых пунктов, там строили клубы, бульвары и фонтаны, магазины, столовые и библиотеки. Ни в одном из городов южного Урала идея соцгородка не нашла такого полного и многообразного воплощения, как в Орске. Сегодня, соцгородок в Орске превратился в центр города, квартиры в его домах считаются одними из самых престижных.

Приехала семья, жизнь вроде бы наладилась. В прокуратуре Клейнатовского уважали, как фронтовика и грамотного специалиста. С прокурором района Ефимовым, у Клейнатовского поначалу сложились хорошие отношения, что отражают исключительно положительные характеристики того периода. Но в 1950 году произошло что-то, какое-то событие, изменившее и служебную и личную жизнь Павла Антоновича. Достоверных сведений об источнике и причинах конфликта нет. Возможно, это было связано с личностью районного прокурора Ефимова, молодого амбициозного юриста, в своё время избежавшего мобилизации на фронт. Здесь, наверное, всё было – конфликт поколений, конфликт интересов, разное отношение к работе, кризис среднего возраста (Павлу Антоновичу уже перевалило на пятый десяток). Хуже того – неприятности на работе отразились на семейных отношениях, он нервничал, срывался на грубость, что беспокоило жену и детей.

И без того нелёгкие отношения Клейнатовского с Ефимовым резко обострились после того, как Павел Антонович по результатам прокурорской проверки внёс представление в райком партии о привлечении к партийной ответственности заместителя директора ремесленного училища № 12. По утверждению Клейнатовского, тот, используя служебное положение, создал подпольный цех, где изготовлял на продажу неучтённую продукцию, незаконно привлекая для работ студентов училища. В ситуацию неожиданно вмешался районный прокурор и отозвал представление, заявив, что оно неосновательно и внесено без согласования с ним. В чём причина такого поступка, почему райпрокурор пошёл на открытую конфронтацию со своим помощником, сегодня уже достоверно не установить. Конфликт перешёл в горячую фазу. Как человек прямой, Клейнатовский высказал Ефимову всё, что он о нём думает. Прямо в лицо, не выбирая выражений, как привык на фронте. Драки не произошло, но по утверждению Ефимова, от рукоприкладства Клейнатовского удержало лишь присутствие других сотрудников районной прокуратуры. Однако верить Ефимову нельзя: жалобы и заявления, разосланные им в областную прокуратуру и в райком партии, содержат многочисленные фантазии и измышления, не подтверждённые служебной проверкой. Ефимов свалил в кучу всё, что смог придумать: какие-то мелочные придирки, личное недовольство, выдумки о семейных проблемах. Последняя характеристика, данная Клейнатовскому районным прокурором, кардинально отличается от всех остальных и больше похожа на донос или обвинительное заключение – личная неприязнь Ефимова к своему помощнику сочится сквозь каждую фразу.

Конфликт обсуждался в прокуратуре области, Павла Антоновича приглашали в отдел кадров, но чем это всё закончилось, какое решение принял прокурор области, не известно, личное дело Клейнатовского не содержит никакой информации об этом. В переводе в другую прокуратуру, ему было отказано. Старший помощник по кадрам областной прокуратуры напомнил Павлу Антоновичу об отсутствии у него высшего юридического образования, необходимого для дальнейшей работы и карьерного роста. Впрочем, отметил старпом, если Клейнатовский поступит в институт, то вопрос с переводом может решиться положительно.

Взвесив свои шансы, оценив возраст, состояние здоровье, которое всё чаще стало подводить, и наличие троих детей, Павел Антонович, обсудив ситуацию с женой, отказался от поступления в институт, решил не усугублять неизбежный конфликт на службе (всё же благополучие семьи было дороже), и в августе 1950 года уволился на пенсию.

Как он, всегда горевший идеями, всю жизнь рвавшийся на передовую, не боявшийся самой трудной работы, жил на пенсии? Чем занимался? Не известно, нет сведений. Часто болел – тяжёлый труд в молодости и война сильно сказались на здоровье. В конечном итоге болезнь доконала его – в 1952 году Павел Антонович умер. Остались двое дочерей – Карина и Алина, и сын – Давид. Жена Клейнатовского – Раиса Давидовна надолго пережила мужа, она умерла совсем недавно, в 2012 году.

Не нам судить людей того поколения. Да и не за что их судить. Павел Антонович прожил короткую, но честную и достойную жизнь и много успел сделать, оставить заметный след на земле и хорошую память о себе. А то, что он не сумел сделать, сегодня осуществляет его внук.

В отличие от деда, Евгений Давидович Клейнатовский получил юридическое образование. Живёт в Барнауле. Он – известный на Алтае политик и бизнесмен, руководитель одного из крупнейших предприятий Алтая, депутат Алтайского краевого Законодательного Собрания. Растит двоих детей – правнуков Павла Антоновича Клейнатовского.

Будем же уважать наше прошлое, ибо без него все мы – как деревья без корней. Будем чтить память людей из былого времени – с их нелёгкой и сложной судьбой. Как сказано у великого русского поэта В.А. Жуковского:

«Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были».